О событиях 35-летней давности подсвильчанину Александру Барану напоминают сегодня медаль «Участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС», Грамота Хойникского райкома ЛКСМ Белоруссии «за мужество и самоотверженность», полученная за помощь местному колхозу, и несколько фотографий. Наш земляк был одним из полумиллиона человек, которые в 1986-1992 годах участвовали в ликвидации последствий техногенной катастрофы. В зону радиационного загрязнения он попал через три месяца после аварии и провёл там месяц. После окончания Подсвильской средней школы и службы в армии Александр Иванович, поработав немного в колхозе, устроился милиционером в Глубокский районный отдел охраны. Летом 1986 года ему было 27 лет. Когда заговорили об аварии на Чернобыльской атомной станции, особого значения этому не придал. О масштабах случившего стал догадываться, когда из числа сотрудников органов внутренних дел и военнослужащих внутренних войск по всей стране стали формировать отряды добровольцев для ликвидации последствий аварии.

--Из райотдела охраны на ликвидацию я поехал в числе первых. Семьи, а значит и больших забот, у меня тогда не было, поэтому сразу согласился. Отказываться и мыслей не было: приказ есть приказ. Тем более, отправляли нас всего-то на месяц, -- говорит собеседник. В конце июля вместе с коллегами со всей области Александр Иванович приехал в посёлок Стреличево Хойникского района Гомельской области, от которого до Припяти и Чернобыля, -- около 50 километров. Расположили наше подразделение в местной школе. Милиционерам довели распорядок дня, обязанности, выдали респираторы, спецодежду. И началась обычная служба по 12 часов в сутки. --Мы жили недалеко от деревни Стреличево, а на дежурство ездили в 30-километровую зону. В конце июля отселение на этой территории было практически завершено. Только кое-где в деревнях ещё оставались старики – те, кто не хотел покидать родные края ни под каким предлогом, -- рассказывает Александр Иванович. – По периметру зоны были установлены контрольно-пропускные пункты, где мы дежурили. Проезд в зону был разрешён только по специальным пропускам. Их выдавали, например, механизаторам, другим работникам колхозов, занятым на уборочной. Также мы патрулировали деревни в зоне отселения, охраняя имущество бывших жителей от мародёров. Правда, мародёров за месяц своей командировки я не встречал. Несколько раз по пропускам в свои хаты за кое-каким имуществом приезжали местные жители. На вопрос, что ему больше всего запомнилось из той командировки, Александр Иванович, не задумываясь, отвечает: --Непривычно и немного жутковато было видеть пустые деревни. Идёшь по улице – нигде ни души, только домашние животные скитаются. Увидят нас – бегут навстречу, ластятся. Ощущение такое, что хозяева должны быть где-то рядом – такие аккуратные, ухоженные домики стоят, в огородах грядочки засеяны, яблоки в садах зреют, груши. И солнце светит также. А жизнь остановилась. Рассматриваем с Александром Ивановичем чёрно-белую фотографию, с которой глядят на нас, беззаботно улыбаясь, молодые мужчины в военной форме.

--Что и говорить, тогда все мы были молоды, и совсем по-другому воспринимали жизнь. Мало кто до конца понимал, что такое радиация, и какую она несёт опасность. Помню, когда подъезжали на автобусах к Гомелю, у всех начало першить в горле, и ощущался необычный привкус во рту. Но никто на это не обратил внимание. По приезде нас предупредили: ни в коем случае не загорать, на улицу в свободное от дежурства время выходить как можно реже, пыль не поднимать, в зоне во время дежурства фруктов-овощей не есть, все продукты тщательно мыть. После каждого дежурства – обязательно баня. И одежду рекомендовали стирать как можно чаще. Некоторые рекомендации мы, безусловно, выполняли. Но не все. -- вспоминает мужчина. – А потом мы увидели, как военные в отселённых деревнях снимают верхний слой земли. Как на выезде из 30-километроввой зоны все машины смывали водой, проводили дезактивацию. И как буяет всё в огородах. Никогда я не видел, чтобы картошка росла – ботва в пояс – и не падала. И мерцающие дороги запомнились. Посветишь ночью на тропинку фонариком – блестит, как будто её битым стеклом посыпали. Профессора из Москвы, с которыми пересекались в зоне, объяснили: это металлизированная пыльца цезия и стронция. И начали задумываться, что всё это очень, очень серьёзно. Влияние радиации проявлялось и в постоянном ощущении усталости, слабости, хотя кормили нас просто отлично, ассортимент продуктов был большой. И витамины мы принимали – их нам выдавали, можно сказать, в неограниченном количестве. Время неумолимо бежит вперёд. И сегодня, рассказывая о прошлом, мой собеседник отмечает, что ему и его коллегам, пробывшим в зоне отселения всего месяц, досталось, пожалуй, меньше всего. И вспоминает разговор с жительницей маленькой деревеньки Хойникского района, не пожелавшей покидать родные места. В первые дни после аварии её сын был задействован на тушении пожара на станции. Ушёл на смену – и больше она его видела. Умер в Москве в лучевом центре. -- Наверное, у каждого поколения свои испытания. Мой отец был участником Великой Отечественной войны, воевал на 1-ом Украинском фронте, освобождал Львов. О войне вспоминать не любил, и всегда был оптимистом. Вот и я, несмотря ни на что, благодарен Богу и судьбе, что жив и более-менее здоров, что выросли два сына, уже подрастают две внучки, -- говорит Александр Иванович. – Август 1986 года иногда вспоминаю и задумываюсь: а сейчас поехал бы в такую командировку? Наверное, да. Ведь долг для людей в форме – превыше всего. И мы его исполнили.

Наталия БЕЛЬСКАЯ. Фото автора.